Песчаный пляж, беспорядочно разбросанные шезлонги, те пляжные зонты, что не унесло ветром, растоптаны сотнями ног. Как же нам тогда хотелось выжить... Когда-то я любил это место... Жаль только, что не помню, как оно называется... Прохожу мимо знакомого кафе, пытаюсь прочитать надпись на вывеске, но бросаю это глупое занятие - отвык я читать. Двери гостеприимно выбиты. Захожу внутрь, принюхиваюсь... Кажется, откуда-то вкусно пахнет. Иду на запах - точно: на единственном неперевернутом столике стоят две тарелки с едой. В одной не хватает половины порции, на второй лежит блюдо из мяса, которое я когда-то очень любил... Жаль что и его название я забыл. Когда я подхожу к столу, мухи, облюбовавшие тарелки с едой, разлетаются, но ненадолго - немного покружив, они облепляют моё лицо. Ну и пусть, я привык... Раньше я бы никогда, наверное, не притронулся к чужой еде, тем более пролежавшей на столе не один день и наверняка протухшей. Но сейчас это не важно. Сейчас главное - хоть немного побороть голод. Слышу какой-то шорох. Хм... может показалось. Продолжаю свою трапезу, время от времени поднимаю голову, прислушиваясь к звукам вокруг. Нет, здесь определенно кто-то есть. Заталкиваю в рот остатки такого вкусного мяса, что называется ·с душком, и заглядываю за барную стойку. - Дзынь!!! - разбивается кассовый аппарат о мою голову, вынуждая меня отойти на несколько шагов назад. Из-за стойки выпрыгивает девчонка - лет двадцать, не больше. Она бросает в меня своё импровизированное оружие и то, равнодушно отскочив от моей груди, падает на пол, напоследок снова жалобно звякнув. - Отвали, тварь! - кричит она, направляя на меня короткое дуло пистолета. Раньше я из такого даже стрелял. Я улыбаюсь. Зрелище, должно быть, не из приятных, но ничего не могу с собой поделать - если бы у неё были патроны, давно бы выстрелила. И тем самым обрекла бы себя на смерть - у новых хозяев города отличный слух. - Чего лыбишься, <цензура>? - спросила она, медленно обходя стойку, следя за каждым моим движением. Я пытаюсь ей ответить, но через несколько секунд бросаю эту глупую затею. Жуткое завывание, хрип, свист из пробитого легкого - не подходящая симфония для неокрепшего девичьего ума. Отступаю на два шага назад, всем своим видом показывая равнодушие к человеческому мясу. Девчонка бросает на меня недоуменный взгляд и медленно пятится к выходу. Еще мгновение и она выбегает из кафе, а я направляюсь на поиски еды. Жарко... Наверное сейчас от меня отвратительно пахнет. Но лично мне мой запах дискомфорта не доставляет. Запах как запах. Обоняние - как... эммм... какой-то навигатор с названием из трёх букв. Черт, забыл! Вот сейчас я точно знаю, точнее чую, что за углом соседнего здания двое зараженных рвут еще пахнущую жизнью плоть. Не повезло бедняге... Старательно обхожу место забоя стороной, глотая завистливую слюну. Пытаюсь вызвать из памяти какой-нибудь аромат. Перебираю не успевшие забыться образы фруктов, но вспоминаю только запах этого, желтого... Вот же зараза, не помню. Чувство голода становится просто невыносимым. Стараюсь держать себя в руках, но время от времени начинаю жутко завывать от этого бесконечного, растворяющего в себе последние капли рассудка, заполняющего собой весь мир чувства. Вдали слышится звук мотора. Раньше я бы просто спрятался, чтобы не попасть под раздачу или не поранить кого-нибудь. Но сейчас голод завладел остатками воспаленного сознания: если машина едет, значит за рулем еда. Мотор заглох, из-под капота валит дым. - Вот черт, - кричит выбежавший из машины человек и начинает лупить по колесам. - Нет, ну надо было тебе именно сейчас заглохнуть!!! Глупая привычка не смотреть по сторонам унесла жизни самых тупых людей еще в Первый День. Странно, что этот еще не бродит по городу в поисках живого мяса... Ну да это не надолго... Я стою у него за спиной. Его жизнь в моих руках. Противостоящее голоду сознание дает дураку последний шанс, удерживает ведомое инстинктами, голодное тело от решающего прыжка. ·Я пытался, - проносится в моей голове. Бросок - и зубы смыкаются на шее неосмотрительного водителя. Тот громко верещит, пытается вырваться, бьет меня рукой по потерявшему всякую чувствительность лицу. А его поросячий визг поднимает из глубин уцелевших участков мозга горячую волну вожделения. Что-то древнее, то, что иногда рвалось наружу даже тогда, при жизни, победоносно прорычало внутри меня: "Моё... Моя добыча!" ·Сам виноват... Мог бы просто унюхать, - дотлевающим угольком щелкает остаток разума. - Эй! - слышу я крик. Оборачиваюсь. Какой-то пацан в кепке, в руках ружье, приклад уперся в плечо, один глаз зажмурен... Да этот кусок мяса в меня целится... Как я умер? Так же как и большинство из тех, кто сейчас бродит по городу в поисках пищи, распространяя вокруг удушливые волны ужасной вони. Меня укусил зараженный... Сухой выстрел, похожий больше на хлопок кнута, эхом отразился от домов. От головы мертвяка осталась только нижняя челюсть - остальное зловонными ошметками разлетелось по асфальту дороги и машине. - Спасибо, - сказал человек, с признательностью глядя на внезапно появившегося спасителя. - Я думал, мне конец. - Не за что, - ответил парень. Его глаза обжигали холодной синевой. Человек, державшийся за окровавленную шею, не увидел в них ничего, кроме равнодушия. - Ты бы поступил так же. Раздался еще один выстрел.
